Записываю дословно
спать и видеть сны?
Мне - пятьдесят два года, я бывший полицейский и бывший лучший "психо" нашего округа.
Теперь я психо безо всякой иронии, и шутка о том, что эмпаты по статистике сходят с ума в 1.5 раза чаще нормальных людей, уже давно не кажется мне смешной.
Еще я эмпат. Бывших эмпатов не бывает.
Я хороший, очень удобный псих.
Я всегда говорю заранее, так что к нужному часу ампула наготове.
Вот и сегодня - я уже предупредил, и остается самое трудное, от чего меня никто не освободит: ждать, смиряя биение ее вкрадчивого шепота в своей крови.
Я слышу ее.
Реши я ей поддаться - меня не удержит здесь ни серебряно поблескивающая стеклянная капля лекарства, ни усиленные стены, ни вплавленные в спец-стекло нити жесткости.
Но - жертва принесена. Она стоит на страже хрупкой, слабой и себялюбивой человеческой натуры; ее не трогает ни вкрадчивый, не сразу различимый шепот, ни чуждые желания, которые он рождает в живых.
...Мне - двадцать шесть, моему напарнику - двадцать восемь.
Мы работаем вместе уже семь лет, и пять из них мы любовники. Скрываем, конечно... впрочем, за пять лет эта иголка давно выскользнула из драного холщового мешка, здесь все и всё друг про друга знают. Скроешь что-то, пожалуй, если треть всей этой шоблы, которая по какой-то гнусной шутке судьбы зовется полицейским управлением - такие же "психо", как и ты сам.
Правда, я лучший.
- ...смотайтесь туда, гляньте еще раз для верности. Заодно отдохнёте.
Шеф ухмыляется так заразительно, что усмехаюсь помимо воли.
Киваю.
Отчего бы и не съездить.
Странное дело. Скверное, если верить моему чутью. Да и остальные наши кривятся, едва заходит речь о том случае.
Группа спортивно ориентированных рыл поехали отмечать именины одного из них. Чужих, считай, и не брали: так, пара девчонок "со стороны", остальные - свои же боевые подруги, недавно с чемпионата.
Всего получается шестнадцать.
Остановились на базе, хорошо известной всем в округе, да и за пределами тоже. Хотя назвать эту крепость, которую возвел на перевале ее первый владелец, туристической базой, по-моему можно только спьяну. Ладно.
День они пили.
Второй отсыпались.
Вечером приняли еще, уже умеренно - и утром должны были спуститься обратно в долину.
Но не спустились.
Владелец базы, не получив от автоматики отмашки, что постояльцы покинули территорию в оговоренный срок, поехал разбираться - и почти сразу, еще от ворот, вызвал нас.
Шестнадцать трупов. Все благонадежны до омерзения: не будь их так много, списали бы с легким сердцем на несчастный случай. На камерах видно практически всё - база полностью на автоматике, тут чихнуть негде, чтобы это не запечатлелось.
Один упал спьяну со стены, куда за каким-то хером полез, да еще с бутылкой: орал (слышимость не очень, половину слов отнесло ветром), что, мол, выпьет на гребне.
Второй поскользнулся и бедренной артерией пришел на донышко от разбитой бутылки.
Одна из посторонних девчонок оказалась наркоманкой, вдобавок угостила своего парня; "воск" недаром запрещают мешать с алкоголем.
И так со всеми.
Но - шестнадцать трупов. Ни одного выжившего.
Эйк и Льет смотались туда сразу же, как только поступил вызов. Льет вообще-то хороший эмпат, разве что чересчур серьезный. Ненаучно вдрызг, но мы все знаем, что это мешает раскрытию дара.
А вот лучший, кто был до меня - Гари Дурь - такие номера откалывал, мир его праху, что о нем до сих пор по городу легенды ходят.
Эйк и Льет съездили, два дня там проторчали, все отсняли-обмерили-зафиксировали и вернулись с постными мордами.
Несчастный случай, и ничего больше.
Я-то знаю, Льет там носом землю рыл - ни хрена. По нулям.
Только кривится, когда расспрашивают.
Приехали мы с напарником аккурат после обеда, заняли тот же дом, где наши парни ночевали, и пошли обходить периметр.
Четыре часа обходили, у меня аж в ушах уже зазвенело от того, как всё вокруг тихо и мирно.
Пришлось признать, что ничего сверх того, что нарыл Льет, мы тут не выловим.
Плюнули, отзвонились шефу и пошли, как эта падла выразилась, "отдыхать".
Был уже совсем вечер - такой же тихий и спокойный, словно не увозили отсюда шестнадцать глухих мешков, - когда я задремал, а напарник решил не будить.
Спал я вполглаза, а проснулся с ощущением неясной тревоги.
Так вот, у эмпатов "пустой тревоги" не бывает, это и младенец знает
Нас и учат, в сущности, не ощущать - этому хрен научишь, либо есть, либо нет, - а управлять этим. Доискиваться, откуда тревога пришла, к чему привязана, вытаскивать все до единой мелочи.
Тоа посмотрел на меня, припер мне стакан чая со льдом - и смотрит вопросительно.
А я еще сам не могу понять.
Сижу, медитирую.
Тоа на полу пристроился, я расческу достал, взялся его причесывать - от от этого так тащится, что мне прямо завидно бывает.
А оно все ближе и отчетливее, я хоть понять не могу - вскочил. Ехать отсюда, говорю, надо. Быстро!
Напарник мой умница - ни полсловом не спросил - зачем, почему...
Правда, кто с эмпатами работает, быстро отучаются чушь спрашивать.
Наскоро впихнулись в тряпки, даже не стали свет гасить - вышли.
И тут эта дрянь пришла.
Я еще успел подумать, что новую дрянь открыл, когда под пяткой что-то кольнуло, меня повело, Тоа обернулся, чтобы меня подхватить, а я - дурак, конечно, только тут куда ни кинь, всюду клин - попробовал его оттолкнуть.
Дрянь была уже во мне, тянулась, шелестела, но я - эмпат. Я знаю, где мои границы.
Не пускать чужаков удается не всегда, это наш риск. Но опознавать их - моя работа.
Уберечь не получилось.
Наоборот: он упал спиной вперед, на какой-то декоративный штырь, и даже дряни пришлось подождать, пока я с ним прощался.
А он всё понял.
Он умница, Тоа.
Потом было три месяца какого-то гнусного бреда: нелепое обвинение в убийстве напарника, потом меня признали невменяемым, потом шеф добился пересмотра...
Дальше незримые битвы бюрократий и отделений гремели уже вдали от меня - я только постфактум узнал, что за лавину мы с Тоа спустили. Ну да ладно.
Теперь я живу здесь.
За мной присматривают, меня пытаются лечить.
Сами не знают, от чего - главврач, умный и честный мужик, мне откровенно признался, что в этом вопросе веры мне у него куда побольше, чем коллегам.
Но лекарство мы с ним подобрали хорошее.
Жаль только, вкалывать его нужно, когда уже судорога пошла, не раньше.
А до судороги - моя работа.
Ничего.
Я привык.
Опять же, я не один. Я же говорил - Тоа умница.
Гений несчастливой случайности. Психо-энергетическая сущность. Класс "А-4".
Проявляет себя в пульсирующем графике, в пассивном состоянии не отслеживаема. В активном захватывает нижние пласты сознания, формируя вокруг подконтрольных второй, ложный, слой реальности, вынуждающий их совершать действия, не подразумевающие гибели, но неминуемо к ней ведущие.